от практически стопроцентной уверенности в светлом будущем до мыслей о суициде.
буквально не прошло и минуты.
недавно где-то видел одно простое высказывание, о котором нельзя забывать: сдохнешь ты по-любому. чуть позже. но пока ты не перерезал себе глотку, или чего ещё, у тебя есть шанс всё изменить.
помни, пожалуйста, об этом, сука.
к тому же, если разобраться, для счастья тебе нужно не многое: начать зарабатывать и набраться смелости. наверное, это практически универсальная формула.
действуй, блять.

когда мне было шестнадцать, я била себя по лицу, и оно было все опухшее и красное то ли от слез, то ли от этих самых ударов. я ненавидела это лицо, тупое и мерзкое, не понимала, за что оно мне, не хотела признавать, что мне придется прожить с ним всю жизнь. оно будет становиться только хуже - стареть, дряхлеть. сейчас я красивее, чем когда-либо буду, и при этом я так уродлива. ох, черт. и вот она говорит, что считает меня красивой, но при этом быть красивой - не моя и ничья обязанность. я это и так знаю. я знаю, что могу выбрать не краситься, не носить каблуки и не брить подмышки, но я все еще не понимаю, почему я не могу выбрать другое тело, другие глаза, губы и нос, что-нибудь такое, от чего меня не будет тошнить.

Меня не волновало то, что мы спали на матрасах, брошенных на полу, и ели помидоры, выращенные на подоконниках. Не волновало потому, что в Марке была жизнь. Он был худой, но живее любого годовалого. Его нельзя было унять. Ему все было интересно. Он рисовал, изучал мир, глотал книжки и бегал на каком-то неведомом мне топливе.
А потом вдруг угас. Угас совсем. Когда в свече не остается фитиля, ни одна хранительница домашнего очага не может его разжечь. И все думали, что мы разошлись из-за финансовой бедности. Но финансово бедными мы были и тогда, когда были влюбленными. А потом закончились и все остальные ресурсы. Вот тогда то мы и стали нищеми. А от нищеты да, от нищеты люди расходятся.

кто-то пишет красивую музыку, кто-то красиво фотографирует или рисует, а я умею только красиво подбирать чужие песни к чужим картинкам.

Во втором классе у нас появилась учительница по рисованию. Она была очень красивой и доброй женщиной. Я таких больше до сих пор не встречала. На каждый урок она придумывала какую-то сказку, а мы ее рисовали, кто как представил. И она всех хвалила. Ни разу никого не наругала. Ни разу голос не повысила, но мы ее слушались.
Мама меня никогда не хвалила. И другие учителя никогда не хвалили. А она хвалила и даже по голове гладила каждый раз, когда подходила посмотреть на мой рисунок. Она всех нас любила, всех утешала, всем помогала нарисовать то, что не получалось: кому-то кролика, а кому-то и "вертинозавра". И откуда-то она знала, как выглядит последний еще лучше, чем мы сами.
Перед самым новым годом она попросила нас нарисовать по рисунку на выставку. В классе было 27 человек и под каждого выделили место на стене в классе.
Я очень хотела понравится своей любимой учительнице и нарисовала целых 13 рисунков! Все - только по одному, а я аж 13. Всю неделю каждый вечер я садилась за рисование и старалась так, как никогда еще не старалась.
Учительница, конечно, растерялась, но она не могла меня обидеть. Единственное - попросила забрать всего один рисунок, потому что 13 - несчастливое число. Она даже не обидела ни один мой рисунок - я сама выбирала, какой будет лишним. Более того, мне вручили грамоту. Мою первую и единственную грамоту за все школьные годы. И меня хвалили. И учительница гордилась мной.
Но она работала в нашей школе недолго. У нее появились свои дети и она ушла, чтобы всю любовь, которую получали мы, отдать двум совсем маленьким мальчикам. Тогда же она стала писать стихи о своих сыновьях. Их публиковали в местной газете и этот уже я гордилась ею.
После этого я видела ее всего раз. В больнице. Она сидела грустная, маленькая, прижав ладошки к коленям. Мне захотелось крепко-крепко обнять ее и сказать что-то хорошее, как она мне много лет назад. Но она не узнала меня. Да и не должна была. Это она дала мне что-то бесценное в жизни. А я всего лишь сдала ей рисунки…
Я не могла вылечить ее, не могла вернуть любовь в ее семью, не могла ничего… Во мне не было столько силы. А вот она, я уверена, могла бы накормить всех голодных детей мира гречкой с овощами, если бы ее жизнь оказалась хоть немножечко длиннее.

- Умные люди женятся рано, пока еще глупые…
У Деда всего одна явная морщина, зато глубокая и делит лоб на две ровные части. Это от того, что он много думает, насупив брови.
- Почему ты думаешь, что все молодые - глупцы? Разве ты был глуп?
- Был, конечно. Потому что думал, что все еще успеется. Думал, что "девок таких у меня еще что будет", а она оказалась одна такая. Больше никто меня не любил и любил уже не будет, сколько бы я ни ждал. Думал, что успею еще прибыльную работу поменять на любимую. Тянул-тянул… Аж пока нелюбимая работа не пошатнула мое здоровье вкрай. Думал, друзей успею еще завести. Стану сам успешным и потом себе среди успешных найду верных товарищей. И что? Мой лучший друг - собака, которая еще и трех лет не провела со мной. Был бы умным, ценил бы каждый миг. И знал бы, что их таких может быть еще сотни с точно такой же вероятностью, как и то, что больше такого не будет никогда.

Я сидела и жалела себя. Такое бывает, знаете, когда одна мелкая лажа окончательно перевешивает чашу весов и все эти лажи скопом падают тебе на голову.
- Кто-то умер?
Арчи сидел напротив меня на подоконнике и жевал бутерброд с колбасой и сыром.
- Нет.
- Ты умираешь?
- Нет.
- Ты голодна?
- Нет.
- Холодно?
Он издевается?
- Нет.
- Тогда не реви. Сейчас не Холокост и мы в нем не евреи. В мире много горя, нищеты и боли. И, возможно, что-то из этого нам еще предстоит оплакать. Но сейчас не тот случай. Не начинай войну внутри себя, иначе рано или поздно она начнется вокруг тебя. И если бы все это поняли… У каждого был бы сейчас бутерброд с колбасой и сыром для себя и для своего ближнего. У меня такой есть. Хочешь?
Арчи был и остается прав. Прав, мудр, красив и его фирменное блюдо на все времена - бутерброд с колбасой и сыром.

Бабушка часто говорила мне о том, что нужно отдавать больше, чем ожидаешь получить. Мир не посылает с лихвой тем, кто переполнен. Он вознаграждает тех, кто оставляет в себе пространство для нового.

Мысль о том, что так дальше всю жизнь: тяжёлая работа, нехватка денег, хреновое здоровье, решение своих и чужих проблем — вызывает желание вскрыться

На самом деле, я не заслуживаю своих близких людей. Они делают так много, а я… а что я? Посредственное нарциссичное говно, погрязшее в собственной хандре.
Я даже не могу назвать это депрессией. Назвать это депрессией — обесценить ощущения тех, у кого действительно она.
У меня — не она.
(Наверное;
(Ведь у тебя не может быть ничего серьёзного;
(Ведь ты просто пытаешься придать значимость своим пиздостраданиям;
(Наверное;

Самозванец.

Мне просто не хочется ни с кем общаться. Никогда. Не заводить никаких знакомств, никаких друзей, ни к кому не привязываться.

Я выгорел, мне кажется. Ничего не интересно

Я как будто хронически живу в чужом теле. Не узнаю себя в зеркале, не понимаю, кто этот человек и почему так получилось.

Я знаю, что справляюсь.
Даже когда в голове темно — я знаю, что я справляюсь, и я молодец.
Я больше не тону.
Я изо всех сил гребу на поверхность.